ru_cats

Начало здесь

Матрос вывел Барсюна на палубу, обвязал вокруг жирного кошачьего тельца веревку, другой конец закрепил за корму и отправил кота прямо в черное открытое море со словами:
- Я спущу тебя на веревке в открытое море, а когда к тебе поспешат на помощь, быстро перегрызи веревку, и шкиперу скажи, что гребешь за кораблем от самой гавани.
- А идея-то довольно говнистая… - тоскливо подумал Барсюн, когда темная ледяная вода сомкнулась вокруг его рыжего тельца. Но было уже позно.
Как только Барсюн был спущен за борт, его приятель тут же рванул вглубь корабля, да только совсем не на помощь звать, а гитару кошачью себе присваиваить.
Гитара тоскливо стояла в углу, струн на ней не было, зато была надпись, сделанная предусмотрительным котом. «ХУЙ!» - жирно гласила она.
Делать матросу ничего не оставалось, кроме как бежать будить остальных матросов и показывать на диво-дивное – кота плавучего. Вдоволь наглазевшись на рыжий комок меха, матросы кой-как разбудили шкипера. Процесс этот был весьма затруднен перенесенной в детстве золотухой, и Барсюн успел наплавался до усрачки.
Шкипер поглядел на чудо дивное, резво за кораблем плывущее, перекрестился три раза и велел кота из воды выудить.
- Скажи мне правду, кто ты - дух или смертный человек?
- Капитан Блад, блять! Доставай скорее, мать твою!
Благо, шкипер, по глухоте своей про Блада не услыхал, но ругательства по губам кошачьим прочитал и стал тащить кота активнее. А Барсюн в это время нервно грыз веревку, тянущуюся к корме. Пенька застревала в кошачьих зубах, Барсюна мутило и подташнивало, но тут Бог-котец своевременно вмешался, слегка подрезав небесными ножницами треклятую пуповину, и все благополучно закончилось. Совсем окачаневшую кошачью тушку втащили на борт.
- Скажи, откуда ты и как сюда попал? – продолжал тупить шкипер. Выпитое перед сном вино ну никак не хотело способствовать прочищению его мозга.
- Я тот самый кот, который просился плыть с вами к земле Мангла. Я не мог вам заплатить за проезд столько, сколько вы потребовали. Как только вы вышли из гавани, я поплыл вслед за вами. И вот уже пошли вторые сутки, вторые сраные сутки этого сраного заплыва….
На этом кота окончательно срубило и больше до утра никто не слыхал от него ни слова.
На следующий день Барсюн важно расхаживал по палубе, протрезвевший шкипер пообещал довезти его до земли Мангла без всякой платы, и кот теперь себя чувствовал полноценным пассажиром. Матросы пялились на него, как на какое-то чудо, предлагая, то попить, то поесть чего. Когда же Барсюну внимание надоедало, он брал свою гитару и слегка касался когтистой лапкой струн…
И вот, на пятые сутки, корабль достиг берегов земли Мангла. Барсюн ступил на берег всеми четырьмя лапами, и тут его зеленым глазам открылось столько роскоши, красоты и богатства, что у бедного кота голова закружилась.
Богатство земли Мангла было действительно так велико, что никто не мог бы его представить себе, не увидев собственными глазами. Вся домашняя утварь была здесь из чистого серебра или золота. Пищу варили в серебряных котлах, пироги пекли на серебряных противнях, и все это подавалось на стол в золотых чашах и на золотых блюдах. Даже свиней тут кормили не из деревянных корыт, а из серебряных лоханок. А царем земель этих был сам Уго Чавес.
И все бы хорошо в барсюновой жизни сложилось, да вот только от питания с золотых тарелок напрочь у жителей Манглы слух пропал, и никак они не могли оценить игру Барсюна. Он и так старался, и эдак – все впустую. Никто не отдал должного его игре.
С горя ушел Барсюн в тяжкий запой, вконец пропил несчастливую гитару с плохо смытой надписью “ХУЙ”, а мозг его непрестанно сверлила одна лишь мысль: “Что мне толку от роскоши, которую я вижу перед собой, если все это добро – не мое? Так я никогда не стану богат”.
Дремал так однажды Барсюн на обочине, и тут к ниму подошел все тот же старый драный кот, который надоумил его из дома родного уйти:
- Чего горюешь, Барсюн?
- Да чего с тобой, с плешью ходячей, разговаривать….
- Я, может, помочь тебе хочу, - старого кота не покидала идея, что Барсюну непременно должны напиздюлять.
- Хочешь помочь – отвали. Вонючий ты.
Тут уж голос старого оборванца совсем елейный стал:
- Ты, Барсюн, не серчай. Болею я. Вот и вонючий. На меня зато, посредством болезни, просветление нашло. Бог-котец меня, как особо убогого, ценными познаниями наделил!
- Вшами он тебя наделил, убогость хренова! Вали отсюда! - разозлился Барсюн.
- Я знаю где сокровища несметные зарыты, - продолжал как ни в чем ни бывало старый кот. – Ты видал на горе развалины старого замка? Так вот - это бывшие владения деда Уго Чавеса. Построил он дуру эту для себя много лет назад. Там же и сокровища несметные хранились. И по сей день они там лежат.
Сказал это кот и неспешно дальше пошел. Барсюн вроде как дремал, но в голове план уже зарождался. И когда плешивый далековато отошел, на ответ Барсюна уже и не надеясь, вслед ему прямо в бошку полетел кусок мыла:
- Помойся хоть, убогий! – Барсюн решил быть ну почти благодарным.
Похмелье с него как рукой сняло. И он отправился в ближайший бар, информацию добывать. Старый бармен ему поведал о том, что много лет назад замок этот дед Уго Чавеса построил, жил он неправедно и чужими потом да кровью накопил богатства несметные. А как умер дед – так никто никогда и не узнал. Однажды утром слуги увидели, что постель его пуста, на полу блестят три капли крови, а в изголовье кровати сидит большой черный кот и на скрипке мерзко так играет. Люди решили, что кот этот – никто иной, как сам дьявол, и он-то и забрал богача. А золота потом так никто и не видел, и только по ночам глубоко под землей люди слышали перезвон монет. Много кто отправлялся на поиски сокровищ, но живым так никто и не вернулся.
Барсюн версию про кота-дьявола выслушал с усмешкой, уж он-то знал, что дьявол в шкуру кошачью никогда не сунется.
Поздним вечером местные коты проводили Барсюна к развалинам, но ближе чем на километр подходить отказались. «Засцали» – резюмировал Барсюн.
Подойдя к развалинам вплотную он натянул на голову каску с фонарем, предварительно спертую у знакомого метростроителя, и смело отправился внутрь. Пройдя немного, кот неудачно споткнулся и кубарем полетел вниз, с огромной винтовой лесницы.
- Срань Господня! – незлобно ругнулся Барсюн, обнюхавшись внизу. Пованивало кислой капустой и давно непуганными мышами. А откуда-то издалека раздавалось заунывное пиликанье на скрипке.
- Мдэээ… - протянул Барсюн, - Дьяволу-то местному, кто только по ушам не прошелся… Только на хавчик пробивает…
Кот деловито поймал парочку жирных мышей, и тут же их умял, аппетитно похрустывая.
В нескольких метрах от себя Барсюн увидал несколько дверей. Выбрал он, благодаря природной лени, самую правильную – первую, и смело туда направился.
Комната за дверью оказалась большая, просторная, у одной стены стоял длинный стол и диван, у другой стены – камин шикарный. Барсюн, недолго думая, огонь в камине развел, тягу проверил. При свете огня увидал на полке Вискас недоеденный и паштет шпротный, закрытый, правда.
- Зашибись! Сто лет уже Вискаса не ел, все Мангла эта треклятая. И Уго Чавес, который запретил котов кормом сухим кормить, типа для печени вредно…
Барсюн с аппетитом похрустывал Вискасом, лежа на диване, а где-то вдалеке, в подземельях все раздавался заунывный вой скрипки.
- Вот Башмет хренов! Отдохну, пойду потом скрипку хоть отберу, а то аж зубы ломит, мать его! – на этих словах глаза Барсюна закрылись и он слегка задремал.
Разбудил его жуткий шум и грохот. Снаружи кто-то ударил в дверь три раза с такой силой, что стены и пол задрожали. Барсюн нервно вздрогнул, шерсть у него на загривке встала дыбом, но виду он не подал, что испугался:
- Входииите… - тоном как минимум директора мясокомбината, лениво протянул Барсюн. Дверь отворилась и в комнату вошли четверо мужчин, и все без голов.
- Интерееесненько… - широко распахнул глаза кот.
На плечах мужчины несли носилки, а на них – шикарный гроб, оббитый фиолетовым синтепоном. Мужики молча опустили гроб на пол, а затем один за другим вышли и аккуратно притворили за собой дверь. Барсюн от удивления аж скрипку слышать перестал. Доел, на всякий случай, Вискас и отправился гроб осматривать. В гробу оказался довольно субтильный старичок, и совсем еще не разложившийся. Барсюн недоверчиво его обнюхал, но так и не пришел к выводу, жив тот или мертв. На всякий случай, ткнул старика пару раз лапкой и поинересовался:
- Слышь, дедуля, открывашки часом, не найдется?
Последнее, про что ожидал услышать великий и ужасный Дед Уго Чавеса, так это про открывашку… От неожиданности он довольно резво открыл глаза, а вскоре и руками зашевелил. Где-то в недрах фиолетового синтепона поковырялся и открывашку вытащил.
- На, сынок, пользуйся на здоровье.
- Ага. Давай сюда, дедуля, а то жрать-то хочется. – Барсюн, не долго церемонясь, отобрал у покойника открывашку, да вот только никак кошачьими лапками открыть паштет шпротный не выходило.
Дедок такого зрелища вытерпеть не мог, довольно резво выскочил из гроба и консерву открыл. Только он хотел сам паштетом полакомиться, как Барсюн резво лапкой банку подцепил и с ней на камин запрыгнул.
- Не, не, сморчок, ты погоди, я первый. Еще неизвестно, от какого трпперу ты помер…
Старичок скорбно пожал губы и уселся перед огнем, бормоча, что уж при жизни, он бы точно такой хуйни не допустил и вообще…
Когда паштет, общими усилиями, дед с котом прикончили, старичок радостно подскочил с пола и хотел Барсюна в порыве обнять.
- Да ну тебя, припадочный! – отшатнулся Барсюн. – То в гробу плесенью покрывается, то обниматься лезет!
- Спасибо тебе, сынок, ты сжалился надо мной, накормил меня, изнуренного голодом и холодом! За это награжу я тебя по-царски. Бери свою каску с фонариком, и пойдем за мной. Но прежде запри хорошенько двери, не то сюда проберется черный кот и перегрызет тебе горло!
- Ибанутый. Точно. - вполголоса резюмировал Барсюн и грутнул когтем у виска. Но, чтобы старика не расстраивать, дверь закрыл.
Дедок нагнулся и приподнял с пола плиту каменную, под которой был спуск вниз. Спускались они долго, у Барсюна аж лапки уставать начали. Дедок все порывался коту помочь, поднести его, но у Барсюна абсолютно не было доверия, к тому, что в гробе век лежало, а потом паштет жрать принялось. Деду он не доверял.
И вот, наконец, кошачьему взору открылась огромная пещера, с огромной кучей монет посередине.
- Даю тебе три дня сроку: ты должен посчитать деньги в этой куче и разделить ее точно на две части. Но смотри, чтобы не было ни малейшей ошибки, не то я тебя задушу! А пока ты будешь деньги считать, я тут прилягу у стены и посплю. – как-то уж очень заученно озвучил дедок текст.
- Ага. Ревматизму не боишься, дедуля? – ехидно подъебнул Барсюн.
- Мертвые – не болеют. – не оценил подъебки великий и ужасный Дед Уго Чавеса и собрался прикорнуть.
- Не, погоди, мечта некрофила! Деньги мне считать – по рангу не положено, мы, Барсюны, к работе не пригодные…
У деда от наглости такой аж глаз левый вывалился и далеко в угол закатился. Из глазницы выглянул симпатичный червячок и приветливо подмигнул Барсюну.
- Туфу ты, нечисть гребаная, - Барсюн ловко подцепил глаз и подбросил старику. – Ты, дедуля, не нервничай так, нам еще назад подниматься.
Дед пальцем червячку погрозил и глаз обратно вставил.
- Да. Ну ты, это, того, бери уж тогда так… Все и целиком. – покойник заметно поник. – Но тогда, за это, когда будешь назад выходить и тебе на лестнице попадется большой черный кот, поймай его и задуши. У меня для него есть такая петля, из которой ему не вырваться.
Сказав это, он вытащил из-за пазухи веревочку, скрученную из тонких золотых нитей, вручил ее Барсюну и исчез. В тот же миг раздался страшный грохот, фонарик у Барсюна потух и воцарилась кромешная тьма.
Вернее, приятный полумрак, кот уже порядком подустал от яркого света фонаря.
- Так. Из шнурка фенька знатная выйдет, а с котом пора пойти познакомиться, будем его Страдивари камин топить. – с этой мыслью Барсюн выбрался наверх, в ту комнату, где они с дедом паштет лопали.
Гроб по-прежнему стоял посреди комнаты. А в нем мирно спал жирный черный кот. Нет, вернее кошка, Барсюн это с другого конца комнаты по запаху определил. Мордочка ее особо интеллектом не сияла, но выглядела вполне себе симпатично в обрамлении фиолетового синтепона.
- А почему бы и нет? – подумал Барсюн. И кошкой воспользовался, по прямому кошкинскому назначению.
Пока кошка спросонья разобралась, кто это ее, да как, Барсюн уже дело свое доделал и слегка прикорнул рядом. Ближе к утру коты проснулись, а что бы холодно не было, Барсюн скрипку в камин и подбросил. Кошка слегка погоревала, конечно, но Барсюн ей объяснил, что теперь ей будет не до музицирования. Котята, мол, времени, много отнимают. И вообще, материнство важнее всяких там скрипок. Старшенького Барсюн наказал Барсиком назвать, в его честь, и был таков.
В деревне, расположенной неподалеку от развалин Барсюн телегу раздобыл, но возницу решил не нанимать, нечего деньги разбазаривать. Радостно мурлыкая под нос, Барсюн управлял повозкой и с наслаждением
предвкушал, как он будет богатства свои несметные из подвала выносить. Но тут чертова кобыла споткнулась и Барсюн, от неожиданности, свалился с козлов и пребольно ударился головой….
…проснулся…
…все тот же диван, знакомая квартира, твердый ламинат на полу и ни-ка-ко-го золота….
© http://barsun-life.livejournal.com